Иванович 17а

[don_katalan]

Benedict Venediktov
- Ты, кажется, собирался поговорить с Главврачом, - сказал Иванович. - Что-то я его среди скорбящих не заметил.
- Ушел по-английски. Черт с ним... Как ты живешь? - Мортен пристально посмотрел на Ивановича.
- Уповая на благость Вседержителя. Но более - надеясь на помощь дьявола... Завис меж двух миров. После посещения подвала, теряешь толику мужества, зато приобретаешь добродетель второго сорта - осмотрительность, - сказал Иванович. Он сорвал с дерева, растущего у дороги веточку, и стал ее вертеть между пальцев. - Уже скоро весна вступит в свою силу. Но почки пока не набухли. Люблю первые зеленые листочки на деревьях.
Мортен и Иванович подошли к автомобилю. На капот упало несколько жухлых листьев, Мортен смахнул их на асфальт, потом повернув ключ в дверце и чуть приоткрыл ее. Мортен, поверх крыши авто смотрит на ряды могил. Некоторые из них со всех сторон обложены венками. На других сиротливо лежит один. От главы администрации города.
"Чужие и свои, - подумал Мортен. - У одних были похороны с многочисленными родственниками, друзьями. Как сегодня. Других хоронили городские службы. Дураками полнится кладбище. Велика Россия, а места на Аллеи Славы уже не всем героям хватает".
- Машенька вернулась в морг, - повернув голову к Ивановичу, говорит Мортен.
- Когда у меня был обыск, она сбежала. Другой кот, Васька, тоже выскочил во двор, но потом вернулся. А она нет. Пока меня не было, соседка Мариша подобрала Ваську, приютила. Меня в подвале МГБ несколько дней подряд били. Требовали, чтобы я написал признание, мол, украинский шпион. В морге выполнял тайное задание ВСУ - рисовал трезубцы на трупах российских солдат. Бред какой-то. Иногда утром так хочется, открыть форточку и вновь увидев, как мир несовершенен, прокричать на улицу, что-то нестерпимо важное. Чтобы ветер подхватил мои слова, и вслед за летящими бумажками, листьями, отнёс в небесную канцелярию. Может бог откликнется на мой пустой призыв, сделать мир чище, лучше? Бросив веточку, Иванович нашел новое занятие руке - нервно теребит медальон на шее.
Мортен следит за его движениями: - Ты стал верить в бога?
- Да. Немножко, - смущаясь, отвечает Иванович.
- Это как?
- Иногда, когда совсем хреново, верю. А когда попустит, то как бы и не очень. Сложно объяснить.
- И давно это у тебя началось?
- С тех пор, как чудесным образом выпустили из подвала. Не долго я там пробыл, трое суток. Но мне хватило.
- Три дня и три ночи?
- Да. Я ведь не признался в шпионской деятельности, терроризме. Я прекрасно понимал, стоит с этим согласиться и мне уж точно не выйти. А так - были шансы. И, вот, произошло чудо. Мне вдруг поверили. Хотя, возможно, всё было и по-другому. И отпустили меня не поэтому. Я ведь не знаю точно.
- Все эти твои штуки - с удочкой и звенящей шапкой - больше подходят шаманству, а не христианству. Ещё и ворон, который постоянно летает над тобой, - сказал Мортен.
- Это не ворон. Это грач. Хотелось бы с удочкой на пруду дремать, а не по городу птиц ловить. Но что поделать. Не я всю эту херню затеял. Гоша меня от беды оберегает. - Иванович запнулся, словно наткнулся на какую-то стену, и после паузы спросил, как о чем-то важном, - А ты его тоже видишь?
- Да. Птица и сейчас над нами кружит. - Мортен посмотрел наверх.
- Здорово, - Иванович с облегчением вздохнул. - Не все её видят. Значит она не плод моего воображения.
Грач Гоша услышав мысли Ивановича радостно каркнул. Он всегда слышал его внутренний голос. А как же иначе - если носишь чужую душу в себе?
- Как Господь говорит с нами? С кем-то во сне, с другими при помощи тайных знаков на стене. Со мной при помощи грача Гоши... иногда я начинаю сомневаться в его реальности. И не только птицы небесной. Живем в мире где всё устроено навыворот. Чёрное это белое. Война - мир. Ложь - правда. - Ивановича лихорадило. Бросив терзать медальон, он в кармане нащупал сигарету; часть её обломилась. Он поджег её, но после первой же затяжки обронил.
Мортен достал пачку и предложил другую. Иванович скользнул по ней взглядом, но не взял: - Что-то меня от всего этого мутит. Как бы не стошнило на чью нибудь могилу...
Мортен, пожевав губами, задумчиво сказал: — Значит, ворон над головой....У тебя очень необычный ангел-хранитель.
- Соответствует текущей ситуации.
- Следуешь заповедям? Уже простил врагов?
- Только собираюсь, - Иванович улыбается. - С некоторых пор я ставлю свечку и богу, и дьяволу, одновременно и на чёрное, и на белое. Где-то ставка выиграет. Мне всё равно кто из них поможет отыскать дочь. Мне нужно еще одно чудо и мне безразлична природа его происхождения... Мне всё равно каким судом, но они обязательно должны ответить за причиненное зло. Первый ушел...ты знаешь, это не танк, а я его убил. Зализывая раны, я, кажется, пристрастился к крови.
Мортен недоуменно посмотрел на Ивановича и едва заметно улыбнулся.
- Да, да. Ты не смейся. Николая, прежде чем он погиб в реальности, я много разу убил во сне. Не один, а с чужой помощью. Вместе со мной был старец с крыльями и копьем. Мы с ним играли в странную игру, наподобие пионерской зарницы. Только с небольшой поправкой: обнаруженного врага старец с криком "умри грешник" поражал копьем...Ты, знаешь, что на Руси синонимом выражения "отсутствие справедливости" было выражение "бога забыли". А у этих везде бог. Даже у тех кто меня бил, на шее крестики болтались. Я стою в наручниках с мешком на голове, а они меня лупят резиновыми дубинками. И их крестики не прожигают им грудь. Представляешь?!
- Как же ты оказался на свободе? - спросил Мортен.
- В России есть традиция - заставлять пленных просить прощения. Этому учатся с детства. Недавно прочитал, как три 12-летних школьницы в подмосковном Одинцово избили свою одноклассницу и заставили её извиняться на камеру. А потом выложили унизительное видео в соцсети. Школьницы смеются, требуют чтобы ребенок стоя на коленях в снегу, просил прощения у каждой из них... они не понимают, что делают что-то плохое. Полное отсутствие понятия добра и зла. Ведь так поступают все. У взрослых научились. И такие случаи не единичные. В Челябинске, уже не подростки, а учительница поставила девятилетнего школьника на колени перед всем классом...
Мне, чтобы выйти на свободу, тоже предложили стать на колени и извиниться. Или - или. Тебе приходилось делать такой выбор? Либо жить - либо умереть. Выяснилось, что я не Карбышев. За что я извинялся? Да, за всё. За плохие урожаи, за цвет неба и полей. За то что не такой как они. Да и вообще - какая разница? Им ведь нужно было моё унижение. А за что - дело десятое. Схема проста - сначала изобьют, потом извинений потребуют. И так по кругу. Пока своего не добьются.
А потом, несколько дней спустя, случилось чудо. Ночью, в том же самом пальто, но с оборванными пуговицами, я оказался у порога своей квартиры...
На аллеи слышны шаги. В тишине раздается громкое цоканье каблучков. Мужчины поворачивают голову в сторону шума. Мимо, не замечая их, проходит хорошая девушка Лида. Она разговаривает по мобильнику. Судя по доносящимя обрывкам голоса, какой-то ухажёр поздравляет её с 8 марта. В блуждающем взгляде Лиды некий беспорядок. Другой рукой, она на ходу поправляет берет, с плаща струшивает прилипшие, пожухлые листья.
Хорошая девушка Лида торопливо идет вниз к автобусу. Тот, пуская сизые газы, вот-вот готов сорваться с места.
Иванович рассеянно провожает ее взглядом. Где-то невдалеке завыла собака. Сознание невольно фиксирует грязные пятна на коленях Лиды. "Где-то стояла на коленях. Молилась?" - подумал Иванович.
- Куда ты сейчас? Может подвезти? - спрашивает Мортен.
- Хотел идти в подземный переход на Советской, - отвечает Иванович.
- Зачем?
- Там друг Веня. Я тебе уже говорил. Он что-то знает про дочь.
- Уже поздновато, наверное он ушел. Скоро комендантский час. Какие уж тут песни.
К вечеру в небе собрались тучи и колючий, как щека небритого мужчины, стал накрапывать дождь.
- Да, действительно. А я ведь перестал слышать его голос...ну, значит, завтра утром пойду.
- Может не надо? Ведь он давно умер. Что может мертвый знать о делах живых? Не стоит тревожить без нужды жнеца. Ищи дочь в нашем мире. Лучше спускаться по холму, чем лежать под ним, - тихо говорит Мортен.
- Когда-то я его учил играть на барабане, а он меня на гитаре. Вместе сочиняли сказки. Я в детстве был барабанщиком в пионерском отряде: в белых гольфиках, рубашке и пилотке с распушеным красным хвостиком: он свисал с верхнего, переднего угла. Мама называла её испанкой....
- У тебя неправильные отношения с реальностью. Не спеши на встречу со смертью, - говори Мортен.
- Мой календарь закончился, когда я узнал что дочка пропала. Сейчас живу по чужому. Она была моим небом на земле. Раньше я знал как жить. Теперь нет. Где бы мне узнать - как жить дальше?
Сбоку, со стороны старого кладбища, в кустах раздался легкий шум. Словно заяц пробежал. Обкусанный горем контур лица Ивановича, напрягся, как перед ударом. Не оглядываясь, он замер и, чуть сжав лопатки, прислушался спиной. Опять стало тихо. Иванович оглянулся на темные кусты: - Тебе не кажется, что там кто то есть? Что за нами следят?
Мортен пожал плечами: - Нет... Это у тебя нервы расшатались.
Со стороны старого кладбища, мягко ступая, словно кот на прогулке, из-за деревьев вышел Ветрилов. Иванович удивленно посмотрел на блогера. С тех пор, как он его видел в беседке, тот успел переодеться. Алексей сменил светлое на темное. Ботинки на кроссовки. Уверенный шаг, на мягкую походку. Только цвет глаз он не стал менять и еще седину на висках оставил.
"Вы ищите работу? Могу вам предложить место в службе дезинфекции. Есть такая профессия - родину от крыс защищать Вот возьмите мой номер телефона. Если надумаете, позвоните", - Ветрилов протягивает Ивановичу визитку. Не дожидаясь ответа, он делает несколько шагов в сторону и растворяется в темноте.
Мортен, словно ничего не произошло, говорит: "В морге прошел слух, что твоя дочь находится в спецотделении областной психбольницы".