![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
don_katalanАлі Татар-заде
Забуте повстання. #сто_років_тому, з 8 по 13 березня 1918, у Лизаветі (Єлисаветграді, сьогодні м. Кропивницький) палало загальноміське (тому можна сказати - народне) повстання проти комуністів та загону "анархичної армії" Марусі Нікіфорової.
Це повстання художньо описане в романі Яновського "Байгород", з реверансами в бік політичної цензури.
Ми ж розглянемо спогади про повстання як воно бачилось "красним", і побачимо там з одного боку визнання потужності й серйозності, з іншого боку - його антибільшовицького напряму, бо неприйняття конкретної Марусі було лише краплиною, що переповнила незадоволення всім красним.
Наше перше джерело - “Годы борьбы на Зиновьевщине”, збірка 1927 року.
Розділ "После эвакуации Ревкома*). (*) Из воспоминаний участников борьбы)."
(Про саму евакуацію, що приймала гротескні форми - ми читали раніше, https://www.facebook.com/ali.tatarzade/posts/1622198394568294)
інші авторства додаватиму в коментарях окремими блоками.
.
________________
.
Бои с отрядами М. Никифоровой.
.
После эвакуации Ревкома в Елисаветграде буржуазия поднимает голову.
На улицах появляется офицерство, даже генералы. Ревкома нет, а впереди грядущее „избавление".
Как не радоваться, как не торжествовать.
А вместе с буржуазным и черносотенным элементом уходу большевиков радовались и меньшевики и правые эсеры и наиболее реакционная часть рабочих завода б. Эльворти.
Но с большевиками еще не все было покончено.
Через город должны были проходить отступавшие части красной гвардии.
На другой день после эвакуации Ревкома меньшевики—члены распущенного Совета, якобы для обеспечения спокойствия и порядка приступили к организации боевых отрядов, для чего было роздано все оружие из арсенала быв. Юнкерского училища.
Нечего говорить, что оружие давалось всем кто хотел.
Вооружали население и вооружали определенно против большевиков.
Кроме отрядов была создана домовая охрана со штабами, с запасами патронов, с офицерами-начальниками во главе.
Вот эта-то вооруженная сила граждан должна была защищать буржуев и офицерство от возможного появления большевиков.
И действительно большевики явились.
На станцию в самый разгар военных подготовлений к „гражданской самообороне" явился Беленкевич во главе отряда из армии Антонова-Овсеенко.
Первоначально он вел переговоры о том, чтобы в городе был восстановлен порядок и разоружено население. Меньшевистско-эсеровские вожди упорствовали.
Тогда он отдал приказ возвратить оружие в 24 часа, в противном случае грозил расстрелом всякому, у кого найдено будет оружие.
Прошло 24 часа.
Оружие не было сдано, и Беленкевич приступил к разоружению.
На Быковую, где сильнее всего была организована домовая охрана, и куда, временно собрались все резервы воинствующей буржуазии, отправился отряд Беленкевича на автомобиле.
Но на В. Быковой улице отряд был обстрелян и принужден был отступить.
Неудача Беленкевича послужила сигналом и на вокзал повели наступление со всех концов города.
В этом принимала участие домовая охрана, руководимая меньшевиками и эсерами: Бугаевым, Каслеркевичем, Алексеевым, Чернышевым и другими. Беленкевич отступил со своим эшелоном по направлению к Одессе, навстречу частям Антонова-Овсеенко, отступавшим из Одессы.
Восставшие успели захватить несколько вагонов с обмундированием и продовольствием и разграбили их.
Накануне разгрома отряда Беленкевича в городе образовался „Временный Комитет Революции" под председательством эсера Лагуты и заместителя его Шлянина.
Сюда вошли также: Дрожжин, Мрачковский, Темкин, одним словом это был весьма трогательный блок меньшевиков, правых эсеров, кадетов и даже кое-кого поправее.
Вот этот то, с бору да с сосенки, собравшийся „Временный Комитет Революции" вполне постарался оправдать надежды Елисаветградской буржуазии.
Ее он защищал не за страх, а за совесть.
Не без влияния его был совершен разгром Беленкевича.
На его же совести лежат также ужаснейшие бои Елисаветградских рабочих с частями М. Никифоровой и рабочими из Каменского, Екатеринославской губернии.
86 убитых и 140 раненых—результат вопиющей провокации, приведшей к боям 24-26 февраля.
После легко доставшейся „победы" над Беленкевичем, боевое настроение укрепилось.
Город стал походить на вооруженный лагерь.
Молодые люди ходили по улицам с винтовками.
„Победители" делились „боевыми" воспоминаниями.
Слова „цепь", „команда связи", наша „конница", слышались отовсюду.
По улицам скакали офицеры, проводились телефоны, спешили нарочные.
„Временный Комитет Революции" создал штаб, куда вошли 2 генерала, несколько штабных офицеров и несколько рабочих для пущей видимости.
Этот белогвардейский штаб принял в свои руки командование над вооруженными защитниками города и деятельно готовился к обороне.
Штаб прежде всего сгруппировал вокруг себя белогвардейский элемент для организации боевых отрядов во всех частях города.
Один из таких отрядов был организован на Ковалевке, он помещался в доме помещика Шатова и во главе его стояли: сыновья Шатова, помещик Гонглеб, нотариус Волков, владелец спиртоводочного завода Макеев и др.
Ждали возвращения Беленкевича.
Но неожиданно вместо Беленкевича к станции начали подходить эшелоны Маруси Никифоровой, именующей себя анархисткой уже бывшей в нашем городе месяц тому назад и оставившей не особенно хорошее о себе воспоминание.
Здесь надо несколько остановиться на первом посещении М. Никифоровой нашего города.
М. Никифорова приехала к нам как раз в то время, когда Революционный Комитет готовился к разоружению украинцев, а именно -28 января.
Отряд ее входил в состав частей Красной Армии Антонова-Овсеенко, но слабо подчинялся его требованиям.
Сама М. Никифорова была натурой взбалмошеной, недисциплинированной, ее Действия были определенно вредны для революции.
Так и было в Зиновьевске в первый еэ приезд.
Она, ради „революционного эфекта" собственноручно расстреляла воинского начальника, полковника Владимирова.
Она явилась во двор военкомата и вокруг нее собралась группа оборванных солдат, пожаловавшихся на полковника Владимирова, что он не дает обмундирования, хотя цейгаузы полны.
Среди солдат были такие, что полученное обмундирование сплавили на толкучке, а затем снова являлись за новой получкой, но были и действительно нуждающиеся солдаты.
М. Никифорова вошла в квартиру Владимирова, приказала ему одеться и, когда он вышел, выстрелом из револьвера убила его наповал.
Вечером того же дня она устроила тихий разгром магазинов: все магазины были открыты и оттуда раздавались кому угодно товары.
Маруся считала себя „архи-революционной", поносила Революционный Комитет за его яко-бы терпимое отношение к буржуазии, хвалилась его разогнать, а кое-кого даже расстрелять.
Партийный Комитет, ввиду ее действий, решил принять меры.
Комиссия специально выделенная для урегулирования отношений с М. Никифоровой, после совещания, длившегося целую ночь, предложила Никифоровой уехать из города, и Никифорова подчинилась, она увидела, что в распоряжении военно-революционного комитета имеются солидные вооруженные силы.
29 января она со своим отрядом даже участвовала в разоружении гайдамаков в Пушкинском училище, а через несколько дней оставила город.
И вот теперь, после ухода Беленкевича, вновь появляется М. Никифорова.
Офицерство вспомнило убийство полковника Владимирова, перед глазами буржуазии встал призрак разгрома магазинов.
Все всполошилось.
Остальное сделала провокация.
Кем-то был пущен слух, что М. Никифорова совместно с Беленкевичем ограбила кассу завода и что поэтому нечем платить рабочим (между прочим факт ограбления кассира завода, известного черносотенца Повстянова никем не установлен).
Заволновались рабочие.
Досужие языки шли дальше;
они настойчиво повторяли, что М.Никифорова приехала мстить за Беленкевича, что она хвалилась не оставить камня на камне от Быковой и Н.-Николаевки (рабочие окраины).
По всему городу раздались тревожные звуки набата.
Штаб отдает приказание наступать, и вооруженная многотысячная толпа люто устремляется к станции.
Никифорова отступает к первому раз'езду Канатово и оттуда начинает обстреливать из орудий наступающих.
Тем временем меньшевики: Гайсинский, Якубовский, Соссин и другие поднимают тревогу во всех профсоюзах, а особенно в союзе „Металлист".
Они доказывают необходимость мобилизации рабочих для защиты города.
Уговаривать пришлось не долго.
Руководители профсоюзов, а в то время таковыми были в большинстве меньшевики, очень скоро соглашаются на мобилизацию своих членов.
Через какие нибудь 2 часа вооруженные отряды отправляются за город, против Никифоровой.
Большая часть рабочих шла охотно, а меньшевики, оставшись, создали комитет обороны куда втянули и активных рабочих.
Ко всей меньшевистской белогвардейской агитации прибавилось еще то, что рабочие знали, что Ревком выступал против М.Никифоровой.
На Никифорову смотрели, как на предводителя шайки самых обыкновенных грабителей.
Конечно Марусю Никифорову нельзя зачислить в ряды тех, которые .действительно боролись за власть советов, которые своей классовой, революционной самоотверженностью содействовали укреплению диктатуры пролетариата.
Она была выброшена революционным вихрем на гребень тогдашних революционных столкновений, своей „архи-революционностью" ничего общего не имеющей с классовой пролетарской борьбой ей очень часто удавалось вести за собой даже рабочих.
И, конечно, не всегда в пользу революции.
Но несмотря на все это факт выступления части сагитированных меньшевиками рабочих Елисаветграда, вместе с буржуазией против Никифоровой являлся контр-революционным, ибо в сущности под флагом выступления против „бандитки Никифоровой" организовались все кто шли против большевиков, против советов.
За Петропавловской церковью, в степи растянулся на несколько верст крепкою цепью фронт и началась настоящая война.
Откуда-то появились пушки, их установили около церковной ограды, появилось большое количество пулеметов.
Шла беспрерывная артилерийская стрельба, рвались гранаты.
По улицам ездили тачанки с ранеными, а в некоторых местах, невдалеке от фронта разбиты были палатки красного креста.
Суетились врачи, бегали сестры милосердия и санитары.
В это время буржуазия „работала" в тылу и, надо сказать, нескверно.
Целыми бочками на фронт возили пиво с завода Зельцера.
Владелец спиртового завода Макеев распорядился об отпуске спирта в неограниченном количестве.
Раз'езжали подводы до верха нагруженные колбасами и булками.
Местные дамы-благотворительницы, по старой привычке, организовали нечто вроде дамского комитета и пекли пирожки...
Было еще одно важное дело, которое входило в распорядительство буржуазии, это охрана города и ловля, уклоняющихся от мобилизации.
Немало было таких рабочих, которые поняли истинный смысл событий и не желали итти на фронт.
Таких насильно забирали, формировали из них маленькие отряды и, под конвоем, отводили на передовые линии.
Бывали случаи, что охрана врывалась в квартиры проверять, нет ли кого из мужчин.
Так например рабочего завода б. Эльворти Дичкова, бывшего члена Ревкома, не пошедшего на фронт, хотели расстрелять на месте, и спасло его только то, что случайно проходил по улице отряд рабочих, из которых многие знали Дичкова и взяли его под свою защиту.
На каждом квартале стояло 5-10 человек вооруженных, следили за порядком и за тем, чтобы никто не уклонялся от возложенных на него обязанностей кровью защищать священное имущество буржуазии и ее жизнь.
А на фронте в то время, действительно геройски, действительно не жалея животов, дрались рабочие.
Не трудно видеть, что произошло, так сказать, социальное разделение участников этой „священной войны".
Рабочие и городская беднота были в самых передовых окопах и изображали из себя пушечное мясо, буржуазия же действовала в условиях более приемлемых для нее:—„организовывала тыл".
На всякий случай, чтобы в пушечном мясе не остывал геройский дух, во вторых линиях окопов сидели офицера и. вообще очень уж надежные люди, которые останавливали пулеметным огнем колеблющихся.
Так длилось двое суток.
Бывали острые моменты, когда части Никифоровой подходили уже к первым землянкам города и снаряды рвались в центре, но их отбивали, и наоборот эшелону Никифоровой приходилось быстро удаляться из поля обстрела.
В общем же положение оставалось неопределенным.
На третий день городская разведка доставила вести, что М. Никифорова получила подкрепление.
И это было так.
В Елисаветградскую провокацию втянули рабочих из Каменского.
Кем-то дана была телеграмма в Екатеринослав, что на рабочих Елисаветграда напала банда, что рабочих чьют, что необходима срочная помощь.
Рабочие из Каменского завода сейбас же бросили работу и выехали в Елисаветград.
Многие поехали даже в своих заводских халатах.
Ночью они прибыли к отрядам Никифоровой.
Здесь им сказали, что в Елисаветграде банда буржуазии и офицерства бьет рабочих, и что они дерутся, вместе с рабочими, против банд.
Каменцы сейчас же двинулись на фронт.
Когда они подошли к окопам Елисаветградцев,—только серело.
Они спросили сидящих в окопах, кто такие,—и получив ответ:—рабочие Елисаветграда,—смело начали подходить к окопах.
Но тут их встретили огнем.
Сидящие в окопах Елисаветградские рабочие думали, что это подошли части М. Никифоровой.
Часть Каменских рабочих была перебита, часть побросала винтовки и сдалась в плен.
Их отправили в город.
Хотя здесь пленные рабочие рассказали все как было, хотя они показывали свои заводские удостоверения и даже рассчетные книжки, так что не могло быть сомнений, что пленные есть действительно Каменские рабочие и что они действительно, сделались жертвой провокации, все же их, как простых бандитов, в количестве более 40 человек, отправили в тюрьму.
Пленных рабочих решено было расстрелять, но, к счастью, этот приговор не успели привести в исполнение.
Надвигались новые события.
За пленных забыли.
Снова были получены тревожные вести, что со стороны Знаменки идут к Никифоровой новые подкрепления, а со стороны Шестаковки будет проходить с румынского фронта армия красногвардейцев во главе с Антоновым-Овсеенко.
Немедленно к Антонову была послана делегация, в состав которой вошли меньшевики и даже рабочие, но такие, которые были против Советской власти, как например, Демешко, Мартынюк и другие.
Делегация выехала на автомобиле, но вместо того, чтобы ехать в штаб Антонова, она направилась к атаману Кульчицкому—начальнику партизанского отряда, оперировавшего против большевиков в районе Вознесенска, и просила его оказать городу помощь против красногвардейцев Антонова.
На фронте, в передовых линиях, о приближении отрядов Овсеенко ничего не знали, там сражались, хотя уже никифоровцы не нападали так энергично.
Некоторое замешательство и суета началась в тылу, да коекакие отряды из города, вместе с одной пушкой, отправлены были на станцию.
Особенного никто в этом ничего не увидел, так как части и раньше отправлялись в сторону слободки Н.-Николаевки, через вокзал, против Никифоровой.
Но особенное началось тогда, когда по главной улице показался отряд матросов с красными лентами.
Охрана разбежалась вмиг, побросавши винтовки и иное оружие.
Оказалось, что как раз в то время как из города отряд подходил к станции,—под'ехал к перрону со стороны Шестаковки бронепоезд под командой товарища Полупанова с вооруженными матросами.
Городская команда удрала на слободку Николаевку, оставив пушку, а матросы с Полупановым направились в город.
Они подошли к Городской Думе, где в это время помещался комитет и потребовали освободить пленных рабочих Каменского завода. Комитету ничего не оставалось делать.
Полупановцам был дан автомобиль, они поехали в тюрьму и освободили арестованных.
Не обошлось без ошибок.
К полупановцам примазался известный местный вор Васюта, который сказал им, что в тюрьме, кроме Каменских рабочих есть большое число пленных из отряда Никифоровой.
Матросы ему поверили, а Васюта, воспользовавшись этим, освободил всех своих товарищей по профессии.
Васюта имел ввиду поспекульнуть и дальше на случайном доверии к нему полупановцев и посчитаться кое-с кем из рабочих, бывших начальниками милиции, но это ему не удалось, его разоблачили и он скрылся.
На передовых позициях, к этому времени уже наступило затишье.
Эшелон Никифоровой отступил к Знаменке.
Сражавшиеся на фронте рабочие узнали о провокации с Каменскими рабочими и узнали также, что в город прибыл отряд Полупанова.
Они после этого оставили фронт и ушли в город, где в это время развозились уже летучки с приглашением на митинг.
В 3 часа на площадь выше нового базара, приехали Полупанов с Беленкевичем, которого он забрал в свой поезд по дороге.
На площади собралось несколько тысяч народа, преимущественно рабочих. Полупанов ознакомил собравшихся с общим положением в России.
Толпа пришла в возбуждение, когда на трибуне появился Беленкевич, которого они недавно разгромили.
Тогда Полупанов раз'яснил кто такой Беленкевич, и что он не был прав в том, что допустил до вооруженного столкновения в городе из-за разоружения домовой охраны, а не разрешил недоразумения мирным путем.
Полупанов даже заявил, что Беленкевич за свои поступки будет наказан.
На этом митинг закончился.
Рабочие разошлись удовлетворенные.
ще тут http://tyzhden.ua/History/155673
Забуте повстання. #сто_років_тому, з 8 по 13 березня 1918, у Лизаветі (Єлисаветграді, сьогодні м. Кропивницький) палало загальноміське (тому можна сказати - народне) повстання проти комуністів та загону "анархичної армії" Марусі Нікіфорової.
Це повстання художньо описане в романі Яновського "Байгород", з реверансами в бік політичної цензури.
Ми ж розглянемо спогади про повстання як воно бачилось "красним", і побачимо там з одного боку визнання потужності й серйозності, з іншого боку - його антибільшовицького напряму, бо неприйняття конкретної Марусі було лише краплиною, що переповнила незадоволення всім красним.
Наше перше джерело - “Годы борьбы на Зиновьевщине”, збірка 1927 року.
Розділ "После эвакуации Ревкома*). (*) Из воспоминаний участников борьбы)."
(Про саму евакуацію, що приймала гротескні форми - ми читали раніше, https://www.facebook.com/ali.tatarzade/posts/1622198394568294)
інші авторства додаватиму в коментарях окремими блоками.
.
________________
.
Бои с отрядами М. Никифоровой.
.
После эвакуации Ревкома в Елисаветграде буржуазия поднимает голову.
На улицах появляется офицерство, даже генералы. Ревкома нет, а впереди грядущее „избавление".
Как не радоваться, как не торжествовать.
А вместе с буржуазным и черносотенным элементом уходу большевиков радовались и меньшевики и правые эсеры и наиболее реакционная часть рабочих завода б. Эльворти.
Но с большевиками еще не все было покончено.
Через город должны были проходить отступавшие части красной гвардии.
На другой день после эвакуации Ревкома меньшевики—члены распущенного Совета, якобы для обеспечения спокойствия и порядка приступили к организации боевых отрядов, для чего было роздано все оружие из арсенала быв. Юнкерского училища.
Нечего говорить, что оружие давалось всем кто хотел.
Вооружали население и вооружали определенно против большевиков.
Кроме отрядов была создана домовая охрана со штабами, с запасами патронов, с офицерами-начальниками во главе.
Вот эта-то вооруженная сила граждан должна была защищать буржуев и офицерство от возможного появления большевиков.
И действительно большевики явились.
На станцию в самый разгар военных подготовлений к „гражданской самообороне" явился Беленкевич во главе отряда из армии Антонова-Овсеенко.
Первоначально он вел переговоры о том, чтобы в городе был восстановлен порядок и разоружено население. Меньшевистско-эсеровские вожди упорствовали.
Тогда он отдал приказ возвратить оружие в 24 часа, в противном случае грозил расстрелом всякому, у кого найдено будет оружие.
Прошло 24 часа.
Оружие не было сдано, и Беленкевич приступил к разоружению.
На Быковую, где сильнее всего была организована домовая охрана, и куда, временно собрались все резервы воинствующей буржуазии, отправился отряд Беленкевича на автомобиле.
Но на В. Быковой улице отряд был обстрелян и принужден был отступить.
Неудача Беленкевича послужила сигналом и на вокзал повели наступление со всех концов города.
В этом принимала участие домовая охрана, руководимая меньшевиками и эсерами: Бугаевым, Каслеркевичем, Алексеевым, Чернышевым и другими. Беленкевич отступил со своим эшелоном по направлению к Одессе, навстречу частям Антонова-Овсеенко, отступавшим из Одессы.
Восставшие успели захватить несколько вагонов с обмундированием и продовольствием и разграбили их.
Накануне разгрома отряда Беленкевича в городе образовался „Временный Комитет Революции" под председательством эсера Лагуты и заместителя его Шлянина.
Сюда вошли также: Дрожжин, Мрачковский, Темкин, одним словом это был весьма трогательный блок меньшевиков, правых эсеров, кадетов и даже кое-кого поправее.
Вот этот то, с бору да с сосенки, собравшийся „Временный Комитет Революции" вполне постарался оправдать надежды Елисаветградской буржуазии.
Ее он защищал не за страх, а за совесть.
Не без влияния его был совершен разгром Беленкевича.
На его же совести лежат также ужаснейшие бои Елисаветградских рабочих с частями М. Никифоровой и рабочими из Каменского, Екатеринославской губернии.
86 убитых и 140 раненых—результат вопиющей провокации, приведшей к боям 24-26 февраля.
После легко доставшейся „победы" над Беленкевичем, боевое настроение укрепилось.
Город стал походить на вооруженный лагерь.
Молодые люди ходили по улицам с винтовками.
„Победители" делились „боевыми" воспоминаниями.
Слова „цепь", „команда связи", наша „конница", слышались отовсюду.
По улицам скакали офицеры, проводились телефоны, спешили нарочные.
„Временный Комитет Революции" создал штаб, куда вошли 2 генерала, несколько штабных офицеров и несколько рабочих для пущей видимости.
Этот белогвардейский штаб принял в свои руки командование над вооруженными защитниками города и деятельно готовился к обороне.
Штаб прежде всего сгруппировал вокруг себя белогвардейский элемент для организации боевых отрядов во всех частях города.
Один из таких отрядов был организован на Ковалевке, он помещался в доме помещика Шатова и во главе его стояли: сыновья Шатова, помещик Гонглеб, нотариус Волков, владелец спиртоводочного завода Макеев и др.
Ждали возвращения Беленкевича.
Но неожиданно вместо Беленкевича к станции начали подходить эшелоны Маруси Никифоровой, именующей себя анархисткой уже бывшей в нашем городе месяц тому назад и оставившей не особенно хорошее о себе воспоминание.
Здесь надо несколько остановиться на первом посещении М. Никифоровой нашего города.
М. Никифорова приехала к нам как раз в то время, когда Революционный Комитет готовился к разоружению украинцев, а именно -28 января.
Отряд ее входил в состав частей Красной Армии Антонова-Овсеенко, но слабо подчинялся его требованиям.
Сама М. Никифорова была натурой взбалмошеной, недисциплинированной, ее Действия были определенно вредны для революции.
Так и было в Зиновьевске в первый еэ приезд.
Она, ради „революционного эфекта" собственноручно расстреляла воинского начальника, полковника Владимирова.
Она явилась во двор военкомата и вокруг нее собралась группа оборванных солдат, пожаловавшихся на полковника Владимирова, что он не дает обмундирования, хотя цейгаузы полны.
Среди солдат были такие, что полученное обмундирование сплавили на толкучке, а затем снова являлись за новой получкой, но были и действительно нуждающиеся солдаты.
М. Никифорова вошла в квартиру Владимирова, приказала ему одеться и, когда он вышел, выстрелом из револьвера убила его наповал.
Вечером того же дня она устроила тихий разгром магазинов: все магазины были открыты и оттуда раздавались кому угодно товары.
Маруся считала себя „архи-революционной", поносила Революционный Комитет за его яко-бы терпимое отношение к буржуазии, хвалилась его разогнать, а кое-кого даже расстрелять.
Партийный Комитет, ввиду ее действий, решил принять меры.
Комиссия специально выделенная для урегулирования отношений с М. Никифоровой, после совещания, длившегося целую ночь, предложила Никифоровой уехать из города, и Никифорова подчинилась, она увидела, что в распоряжении военно-революционного комитета имеются солидные вооруженные силы.
29 января она со своим отрядом даже участвовала в разоружении гайдамаков в Пушкинском училище, а через несколько дней оставила город.
И вот теперь, после ухода Беленкевича, вновь появляется М. Никифорова.
Офицерство вспомнило убийство полковника Владимирова, перед глазами буржуазии встал призрак разгрома магазинов.
Все всполошилось.
Остальное сделала провокация.
Кем-то был пущен слух, что М. Никифорова совместно с Беленкевичем ограбила кассу завода и что поэтому нечем платить рабочим (между прочим факт ограбления кассира завода, известного черносотенца Повстянова никем не установлен).
Заволновались рабочие.
Досужие языки шли дальше;
они настойчиво повторяли, что М.Никифорова приехала мстить за Беленкевича, что она хвалилась не оставить камня на камне от Быковой и Н.-Николаевки (рабочие окраины).
По всему городу раздались тревожные звуки набата.
Штаб отдает приказание наступать, и вооруженная многотысячная толпа люто устремляется к станции.
Никифорова отступает к первому раз'езду Канатово и оттуда начинает обстреливать из орудий наступающих.
Тем временем меньшевики: Гайсинский, Якубовский, Соссин и другие поднимают тревогу во всех профсоюзах, а особенно в союзе „Металлист".
Они доказывают необходимость мобилизации рабочих для защиты города.
Уговаривать пришлось не долго.
Руководители профсоюзов, а в то время таковыми были в большинстве меньшевики, очень скоро соглашаются на мобилизацию своих членов.
Через какие нибудь 2 часа вооруженные отряды отправляются за город, против Никифоровой.
Большая часть рабочих шла охотно, а меньшевики, оставшись, создали комитет обороны куда втянули и активных рабочих.
Ко всей меньшевистской белогвардейской агитации прибавилось еще то, что рабочие знали, что Ревком выступал против М.Никифоровой.
На Никифорову смотрели, как на предводителя шайки самых обыкновенных грабителей.
Конечно Марусю Никифорову нельзя зачислить в ряды тех, которые .действительно боролись за власть советов, которые своей классовой, революционной самоотверженностью содействовали укреплению диктатуры пролетариата.
Она была выброшена революционным вихрем на гребень тогдашних революционных столкновений, своей „архи-революционностью" ничего общего не имеющей с классовой пролетарской борьбой ей очень часто удавалось вести за собой даже рабочих.
И, конечно, не всегда в пользу революции.
Но несмотря на все это факт выступления части сагитированных меньшевиками рабочих Елисаветграда, вместе с буржуазией против Никифоровой являлся контр-революционным, ибо в сущности под флагом выступления против „бандитки Никифоровой" организовались все кто шли против большевиков, против советов.
За Петропавловской церковью, в степи растянулся на несколько верст крепкою цепью фронт и началась настоящая война.
Откуда-то появились пушки, их установили около церковной ограды, появилось большое количество пулеметов.
Шла беспрерывная артилерийская стрельба, рвались гранаты.
По улицам ездили тачанки с ранеными, а в некоторых местах, невдалеке от фронта разбиты были палатки красного креста.
Суетились врачи, бегали сестры милосердия и санитары.
В это время буржуазия „работала" в тылу и, надо сказать, нескверно.
Целыми бочками на фронт возили пиво с завода Зельцера.
Владелец спиртового завода Макеев распорядился об отпуске спирта в неограниченном количестве.
Раз'езжали подводы до верха нагруженные колбасами и булками.
Местные дамы-благотворительницы, по старой привычке, организовали нечто вроде дамского комитета и пекли пирожки...
Было еще одно важное дело, которое входило в распорядительство буржуазии, это охрана города и ловля, уклоняющихся от мобилизации.
Немало было таких рабочих, которые поняли истинный смысл событий и не желали итти на фронт.
Таких насильно забирали, формировали из них маленькие отряды и, под конвоем, отводили на передовые линии.
Бывали случаи, что охрана врывалась в квартиры проверять, нет ли кого из мужчин.
Так например рабочего завода б. Эльворти Дичкова, бывшего члена Ревкома, не пошедшего на фронт, хотели расстрелять на месте, и спасло его только то, что случайно проходил по улице отряд рабочих, из которых многие знали Дичкова и взяли его под свою защиту.
На каждом квартале стояло 5-10 человек вооруженных, следили за порядком и за тем, чтобы никто не уклонялся от возложенных на него обязанностей кровью защищать священное имущество буржуазии и ее жизнь.
А на фронте в то время, действительно геройски, действительно не жалея животов, дрались рабочие.
Не трудно видеть, что произошло, так сказать, социальное разделение участников этой „священной войны".
Рабочие и городская беднота были в самых передовых окопах и изображали из себя пушечное мясо, буржуазия же действовала в условиях более приемлемых для нее:—„организовывала тыл".
На всякий случай, чтобы в пушечном мясе не остывал геройский дух, во вторых линиях окопов сидели офицера и. вообще очень уж надежные люди, которые останавливали пулеметным огнем колеблющихся.
Так длилось двое суток.
Бывали острые моменты, когда части Никифоровой подходили уже к первым землянкам города и снаряды рвались в центре, но их отбивали, и наоборот эшелону Никифоровой приходилось быстро удаляться из поля обстрела.
В общем же положение оставалось неопределенным.
На третий день городская разведка доставила вести, что М. Никифорова получила подкрепление.
И это было так.
В Елисаветградскую провокацию втянули рабочих из Каменского.
Кем-то дана была телеграмма в Екатеринослав, что на рабочих Елисаветграда напала банда, что рабочих чьют, что необходима срочная помощь.
Рабочие из Каменского завода сейбас же бросили работу и выехали в Елисаветград.
Многие поехали даже в своих заводских халатах.
Ночью они прибыли к отрядам Никифоровой.
Здесь им сказали, что в Елисаветграде банда буржуазии и офицерства бьет рабочих, и что они дерутся, вместе с рабочими, против банд.
Каменцы сейчас же двинулись на фронт.
Когда они подошли к окопам Елисаветградцев,—только серело.
Они спросили сидящих в окопах, кто такие,—и получив ответ:—рабочие Елисаветграда,—смело начали подходить к окопах.
Но тут их встретили огнем.
Сидящие в окопах Елисаветградские рабочие думали, что это подошли части М. Никифоровой.
Часть Каменских рабочих была перебита, часть побросала винтовки и сдалась в плен.
Их отправили в город.
Хотя здесь пленные рабочие рассказали все как было, хотя они показывали свои заводские удостоверения и даже рассчетные книжки, так что не могло быть сомнений, что пленные есть действительно Каменские рабочие и что они действительно, сделались жертвой провокации, все же их, как простых бандитов, в количестве более 40 человек, отправили в тюрьму.
Пленных рабочих решено было расстрелять, но, к счастью, этот приговор не успели привести в исполнение.
Надвигались новые события.
За пленных забыли.
Снова были получены тревожные вести, что со стороны Знаменки идут к Никифоровой новые подкрепления, а со стороны Шестаковки будет проходить с румынского фронта армия красногвардейцев во главе с Антоновым-Овсеенко.
Немедленно к Антонову была послана делегация, в состав которой вошли меньшевики и даже рабочие, но такие, которые были против Советской власти, как например, Демешко, Мартынюк и другие.
Делегация выехала на автомобиле, но вместо того, чтобы ехать в штаб Антонова, она направилась к атаману Кульчицкому—начальнику партизанского отряда, оперировавшего против большевиков в районе Вознесенска, и просила его оказать городу помощь против красногвардейцев Антонова.
На фронте, в передовых линиях, о приближении отрядов Овсеенко ничего не знали, там сражались, хотя уже никифоровцы не нападали так энергично.
Некоторое замешательство и суета началась в тылу, да коекакие отряды из города, вместе с одной пушкой, отправлены были на станцию.
Особенного никто в этом ничего не увидел, так как части и раньше отправлялись в сторону слободки Н.-Николаевки, через вокзал, против Никифоровой.
Но особенное началось тогда, когда по главной улице показался отряд матросов с красными лентами.
Охрана разбежалась вмиг, побросавши винтовки и иное оружие.
Оказалось, что как раз в то время как из города отряд подходил к станции,—под'ехал к перрону со стороны Шестаковки бронепоезд под командой товарища Полупанова с вооруженными матросами.
Городская команда удрала на слободку Николаевку, оставив пушку, а матросы с Полупановым направились в город.
Они подошли к Городской Думе, где в это время помещался комитет и потребовали освободить пленных рабочих Каменского завода. Комитету ничего не оставалось делать.
Полупановцам был дан автомобиль, они поехали в тюрьму и освободили арестованных.
Не обошлось без ошибок.
К полупановцам примазался известный местный вор Васюта, который сказал им, что в тюрьме, кроме Каменских рабочих есть большое число пленных из отряда Никифоровой.
Матросы ему поверили, а Васюта, воспользовавшись этим, освободил всех своих товарищей по профессии.
Васюта имел ввиду поспекульнуть и дальше на случайном доверии к нему полупановцев и посчитаться кое-с кем из рабочих, бывших начальниками милиции, но это ему не удалось, его разоблачили и он скрылся.
На передовых позициях, к этому времени уже наступило затишье.
Эшелон Никифоровой отступил к Знаменке.
Сражавшиеся на фронте рабочие узнали о провокации с Каменскими рабочими и узнали также, что в город прибыл отряд Полупанова.
Они после этого оставили фронт и ушли в город, где в это время развозились уже летучки с приглашением на митинг.
В 3 часа на площадь выше нового базара, приехали Полупанов с Беленкевичем, которого он забрал в свой поезд по дороге.
На площади собралось несколько тысяч народа, преимущественно рабочих. Полупанов ознакомил собравшихся с общим положением в России.
Толпа пришла в возбуждение, когда на трибуне появился Беленкевич, которого они недавно разгромили.
Тогда Полупанов раз'яснил кто такой Беленкевич, и что он не был прав в том, что допустил до вооруженного столкновения в городе из-за разоружения домовой охраны, а не разрешил недоразумения мирным путем.
Полупанов даже заявил, что Беленкевич за свои поступки будет наказан.
На этом митинг закончился.
Рабочие разошлись удовлетворенные.
ще тут http://tyzhden.ua/History/155673
Анархия
Date: 2018-03-12 12:23 pm (UTC)